Левону Мкртчяну в эти дни должен был исполниться девяносто один год, но в шестьдесят восемь он ушел. Человек обычной и в то же время необычной биографии, которую сделал сам. С ним был лично знаком колумнист Sputnik Армения.
Вот приехал из провинциального грузинского города Ахалцихе в более-менее продвинутый Батуми, затем уже в столичный Ереван курсант Батумского мореходного училища, огляделся на местности и прямым курсом – на скамью филологического факультета Ереванского государственного Университета. Кто сказал, что литература и язык зовут меньше, чем море?
Ничто не предвещало перспективы стать академиком, орденоносцем, обладателем кучи попутных научных званий, регалий и должностей. Вначале просто преподаватель, затем заведующий кафедрой, декан, наконец, ректор. Все накрепко связано с русским языком и русской литературой (насчет литературы большей частью во взаимосвязи с армянской поэзией), но, если и дальше излагать биографию нашего героя в том же протокольном виде, получится скучно. Постараюсь этого избежать.
Будущего академика, завершившего обучение всего-навсего за год до нашего поступления в тот же вуз, мы, первокурсники-филологи Ереванского Университета, застали Левона всего-навсего лаборантом кафедры русской литературы, но запомнился он не этим.
Ходил вразвалку по тесным коридорам добродушный и не так, чтобы с иголочки одетый увалень, говорил на русском с непреодоленным до конца жизни армяно-грузинским акцентом, подбивал писать в «наш газет», которую редактировал (факультетская стенгазета), а также вступать в ряды СНО (Студенческое научное общество), которое возглавлял. На то, и другое студенты отзывались с переменной готовностью, зато нашли в Левоне как бы мостик между собой и наиболее свирепыми экзаменаторам, и Левон как мог (чаще мог, чем не мог) помогал.
Нина Габриэлян, художник из Москвы: «Для него помогать не было специальной идеологией, для него это было — как дышать».
Вот этот «как бы мостик» со временем вырастет в связующее звено между армянской, русской, а также европейской, американской и другими литературами. Если по честному, ни до, ни после Мкртчяна (сегодня, увы, тем более), не знаю тех, кто больше, лучше и так самозабвенно влюблял в Армению литераторов разных стран и народов, и нельзя сказать, что это была дорога с односторонним движением. Так Армения открывала для себя Дудина, Галенца, Петровых, Уильяма Сарояна, Анну Ахматову, Веру Звягинцеву и еще, и еще, а они узнавали и познавали Армению.
Приводил в Матенадаран, возил на Севан, водил к развалинам еще не отреставрированного Гарни, усаживал за стол вкуснейших армянских харчевен и трактиров, знакомил не только с носителями громких имен и авторами больших дел, но и простыми армянскими людьми, которые, как мы знаем, составляет то, что называют «соль земли».
До того, как поселиться в элитном местечке нашего города, ереванскую прописку Левон получил в забитом развалюхами и переполненными не самыми законопослушными гражданами районе Еревана. Это в окрестностях так называемого «старого стадиона», который сегодня чуть ли не лучше центрального «Раздана». И вот вам еще одно подтверждение тому, что не место красит человека.
Как-то раз друг детства Радик (известный в кругах незаконопослушных ереванцев как «Хдо») пригласил на хаш.
«Кто приглашен?».
«Все свои», — пояснил Радик.
Были: мировая знаменитость, непревзойденный дудукист Дживан Гаспарян, ученый-математик, академик АН Армении, мастер спорта СССР по шахматам, почетный вице-президент ФИДЕ Ваник Захарян и, тогда еще декан филфака Университета, но уже и доктор, и профессор Левон Мкртчян.
Хаш был отменный, но как еда забылся, а застольные воспоминания парней одного двора остались навсегда.
Удивительное дело: три коренных ереванца, Радик, Ваник и Дживан, знали и вспоминали о своем городе, то, чего пришлый ахалцихский Левон, по идее, знать не мог. А знал. На равных со старожилами — называл людей, происшествия, курьезы, городских сумасшедших и столичных персонажей первого круга.
Склонность к дотошности, интерес к деталям проявляется не только в научном исследовании, они или есть, или их нет. У Левы Мкртчяна этого качества хватило бы на нескольких. Как, впрочем, и предвидения.
Из вовсе не случайно приведенного Мкртчяном текст-напоминания. «Наши предводители и князья, как духовные, так и светские, самовластно, не советуясь, вершили дела, вследствие чего государство пало, страна лежит в руинах, а народ наш бежит из страны и рассеивается среди других народов». «Книга проповедей», Григор Татеваци (1346-1409 годы). На дворе 2024-й, и что?
Первым ректором Российско-армянского Университета он стал потому, что к тому времени был как бы чрезвычайным и полномочным послом добрых отношений между Армений и Россией. А тут такая возможность. Пользоваться ею он смог до обидного мало – случился инфаркт, врачи прописали спокойный режим, он возразил: «Я или буду жить, или умру. Я инвалидом не буду». И очень скоро умер.
Сергей Баблумян
